Непосредственно перед обострением конфликта между Ираном и Израилем Европейская комиссия представила, казалось бы, крайне жесткие 18-й пакет санкций против России. Предусматривается полный запрет на использование газопроводов – обоих «Северных потоков», чтобы исключить даже теоретическую возможность их повторного запуска в будущем.
Потолок цены на нефть в 60 долларов за баррель перестал иметь смысл, поскольку российская марка Urals продаётся по цене 55–57 долларов, вследствие чего предложение снизить потолок до 45 долларов выглядит вполне логичным. Европейский запрет на приобретение российского топлива действует давно, однако нефтепродукты, в основном дизель, произведённые из российской нефти в третьих странах, поступают в Европу большими объёмами.
Председатель ЕК фон дер Ляйен заявила о необходимости наведения порядка и полного запрета на топливо, содержащее компоненты российского происхождения. Тем не менее, попытка ограничить доходы России кажется излишне суровой и может восприниматься скорее как показуха для европейских избирателей, чем реальное экономическое давление.
Тем не менее, при условии, что эти меры войдут в состав более масштабных действий, они могут стать серьёзным вызовом для России.
Почему же подобные инициативы Европейской комиссии оказываются бессмысленными? Ведь запрещать «Северные потоки» не имеет смысла, поскольку большая часть ниток – три из четырёх – уже были повреждены или уничтожены.
Лишь одна нитка осталась целой и теоретически могла бы быстро возобновить работу, но для этого Германии необходимо оформить соответствующее разрешение, что при нынешней политической ситуации в стране кажется маловероятным.
Удар по «Северным потокам», исходящий от Брюсселя, скорее напоминает элемент торга с США в рамках торговых отношений. ЕК пытается угодить Вашингтону, демонстрируя, что Европа избавляется от российского газа и открывает рынок для американского сжиженного природного газа.
Это решение будет выгодно использовать в дискуссиях о торговых налогах с Соединёнными Штатами. Однако неясно, зачем европейцам лишать себя импорта нефтепродуктов из третьих стран.
Кроме того, чрезвычайно сложно будет доказать и установить присутствие «российских молекул» в дизтопливе, что усложняет соблюдение такого запрета. Вероятность принятия и реализации такой меры невелика.
Венгрия, которая перерабатывает российскую нефть в нефтепродукты, наверняка выступит против подобного шага, что не позволит принять такой радикальный поворот. Европейская промышленность и простые граждане должны быть благодарны Венгрии за такую позицию.
Кто же захочет роста цен на бензин, который затем из-за цепной реакции повлияет на стоимость товаров и услуг по всей Европе? Когда же Европа успела выбраться из кризиса, чтобы вновь рисковать углубить его?
Какая разница снижать ли потолок цены, если у России есть флоты, готовые транспортировать нефть по любым ценам, игнорируя санкции? Потолок, который не работал при отметке в 60 долларов за баррель, не будет работать и при 45.
На самом деле уровень потолка цены не оказывает существенного влияния на объёмы экспортируемой нефти.